Журнaлистaм якoбы удaлoсь дoбыть дaнныe o миллиaрдныx крeдитax Привaтбaнкa, пo кoтoрым, eсли судить из публикации, не было даже адекватных залогов. Кто в этом виноват?

«Вы хотели кредитных историй? — Их есть у меня!» — именно эта исконно одесская фраза приходит на ум при каждом упоминании Приватбанка в последние месяцы. То резервы под «не рабочие» кредиты на 140 млрд грн доначислят, то информация про переуступку кредитов на новые структуры сердце обывателя растревожит, то новая «благая весть» — на этот раз про «великолепную девятку», которая якобы получила в упомянутом банке более $1 млрд в «тучные» 2015-2016 гг…

Итак, национализированный Приватбанк выделил в 2015-2016 гг. через десятки фиктивных фирм $1 млрд для девяти приближенных к экс-совладельца Игорю Коломойскому человек. Об этом сообщил журналист Грэхем Стэк на сайте OCCRP (Организация по расследованию коррупции и оргпреступности).   На данный момент нет ни одного официального опровержения опубликованной им и растиражированной на сайтах информации, а стало быть, воспользуемся ею в качестве теоретической отправной точки нашей статьи.

Прежде всего, журналиста удивило, что кредиты выдавались новосозданным компаниям с уставным капиталом в сущие гроши. В публикации фигурируют компании следующих владельцев: «Виктора Шкинделя» — $154,1 млн, «Вячеслава Плакасова» — $136,8 млн, «Ивана Маковийчука» — $154,4 млн, «Сергея Казарова» — $155,6 млн, «Владимира Головко» — $141,2 млн, «Игоря Маланчака» — $148,8 млн, «Вадима Андреюка» — $115,3 млн.

Также есть информация о «странных заемщиках», которые привлекли более 50 млн «зеленых», работая, один — на заправке, другой — таксистом…

Здесь хотелось бы немного сменить ракурс и рассмотреть данную тему с точки зрения качества банковского надзора в Украине.   Откровенно говоря,   сейчас любые публикации о кредитах «Привата» до завершения аудиторской проверки фирмой Ernst&Young и опубликования ее официальных результатов являются элементами большой закулисной игры. Чтобы понять причину появления подобных статей, необходимо выявить реального «бенефициара», который сможет использовать выгоды от публикации информации такого рода с максимальной выгодой для себя. Меньше всего в этом заинтересованы бывшие собственники и менеджмент банка, ведь любая информация о «схематехнике» в процессе кредитования неминуемо повлечет серьезный урон их имиджу, а также может быть использована во время судебных разбирательств, перспектива которых замаячила на горизонте.   Если НБУ рассчитывает на стратегический успех и закрепление результатов национализации, он должен очень убедительно доказать, что «спасенный» им банк был буквально в шаге от катастрофы. В противном случае, его действия в декабре 2016-го будут выглядеть крайне странно, особенно учитывая объем потраченных государством средств…

Вспомним также, что бывшие собственники должны еще подписать соглашение о реструктуризации кредитных обязательств перед банком и сроки здесь поджимают — конец июня не за горами. Если они этого не сделают, кое кто из «творцов» национализации может предстать в виде «столбовой дворянки», оказавшейся у разбитого корыта. Хотя не такого уж и разбитого. То, что НБУ готовился к подобному развитию ситуации, доказывает привлечение им в начале 2016-го детективного агентства Kroll. Что само по себе выглядело странным, так как у нас нет законов про частные сыскные агентства, а стало быть, любые доказательства добытые «частниками» могли быть использованы лишь в качестве косвенных доказательств и справочной информации, тем более такие «улики» не могут быть использованы как прямые доказательства в судах. В этой связи, появление информации на сайте со звучным названием (у нас теперь словосочетание «борьба с коррупцией» открывает любые замки), в исполнении журналиста с «ангельским» именем и фамилией («свой бы обманул, а этот правду говорит») выгоден тем силам, которые хотят в ближайшее время подвести под процессом национализации банка жирную черту. И это явно не бывшие собственники…

Вершки и корешки

У творцов «национализации» «Привата»   оказался в руках системный банк (не стоит тешить себя иллюзиями, что он принадлежит простому трудовому народу), а у бывших владельцев банка есть неплохой корпоративный бизнес, который, в отличие от банковской деятельности, имеет не виртуальный, а вполне осязаемый, материальный характер.

Зная любовь наших чиновников, обличенных хотя бы минимальной властью, рейдерить и безобразничать, легко представить опасения бывших владельцев «Привата» относительно сохранности своей бизнес-империи. Всяческие процедурные моменты, как переоформление кредитов и т. д., могут восприниматься в данном контексте как выстраивание очередной «багратионовой флеши», способной задержать потенциальную атаку. А кто бы из ныне властвующих не выстраивал бы нечто подобное, если бы «пупок» их бизнеса в виде «родного» банка оказался под угрозой «национализации»?

Вот и идет «игра в монополию», кто кого фишками перескачет: бывших акционеров пугают залогами и гарантиями, они в ответ запускают пробные шары в виде оспаривания результатов национализации банка в судах, намекая, что новое судебное решение «ЮКОС 2.0.», полученное в международных судах, — не такая уж недостижимая цель…

Кроме того, история банковского дела в Украине знает немало примеров, когда кредиты брали огромные заводы с многомиллионными основными средствами, основанные еще во времена товарища Дзержинского, которые затем благополучно их не возвращали. А есть примеры, когда позитивные кредитные истории формировали компании с минимальным уставным капиталом, которые были специально для этого созданы.

Например, базовая компания имеет огромный убыток и банк не может ее кредитовать, так как нужно будет формировать значительные резервы. Зачастую в таком случае обслуживающий банк, который не хочет потерять потенциального заемщика, сам «просит» клиента найти безубыточную компанию. Это к тому, что не все то грязь, что не блестит. И пока мы не увидим официальное аудиторское заключение, посыпать голову пеплом не стоит. Тем более, если проанализировать размер кредитного портфеля «Привата», выданного юридическим лицам, то начиная с первого квартала 2015-го и по третий квартал 2016-го, его размер сократился со 160 млрд грн до 155 млрд грн, а с учетом девальвации валютных кредитов процесс сжатия кредитной активности был еще сильнее.

Необходимо также понимать, что сам по себе кредит — это еще не отмывание денег, ведь с таким подходом банки скоро вообще свернут кредитование во избежание обвинений в том, что они «пылесосят» рынок и строят «пирамиды»… Во всяком случае, по каждому кредиту есть отдельное кредитное дело, решение кредитного комитета, выводы риск-менеджмента, службы безопасности, заключение юристов. Документов более чем достаточно, чтобы по каждому отдельному факту кредитования сделать объективный вывод относительно того, что здесь было — отмывание или неудачное кредитование.

Здесь важно другое. Приватбанк привлекал значительное рефинансирование, а значит, в банке должен был быть куратор НБУ, его «глаза и уши». Уследить за тысячами транзакций он, естественно, не мог. Но проконтролировать наиболее крупные займы — вполне.

Если это не было сделано, тогда значительная доля ответственности лежит на кураторе и тех, кто его назначал. Кроме того, НБУ получает от коммерческих банков десятки всевозможных отчетов в электронном виде, многие из которых предоставляются на ежедневной основе. Информация, которая в них содержится, позволяет взглянуть на подопечный банк как на посетителя общественной бани в помывочный день. Утаить здесь ничего невозможно, все равно прощупают и обнаружат…

Не забудем и про систему обязательных нормативов, таких как Н8 — норматив больших кредитных рисков, Н7 — норматив максимального кредитного риска на одного заемщика, а также «инсайдерские» нормативы. И здесь все козырные карты в руках регулятора.

Кроме того, система корсчетов позволяет отслеживать Нацбанку движение средств в режиме реального времени. Вплоть до «крайней» гривни.

В этих условиях, не журналисты, а НБУ   совместно с аудиторами должен дать обществу объективную оценку. Кроме того, чиновникам с Институтской, чей труд влетает далеко не богатой стране в копеечку, стоило бы, наконец, осознать, что ответственность за состояние системного банка лежит не только на бывших акционерах и менеджменте, но и в полной мере — на системе банковского надзора, обличенного всей полнотой власти и возможностей, о которых многим государственным структурам остается только мечтать.

В осознании своих многочисленных прав и возможностей наши «регуляторы» продвинулись намного дальше любых западных «аналогов».

А вот сознание ответственности за результаты своей деятельности у них пока еще даже не проклюнулось, так и оставшись в скорлупе политической круговой поруки…